То есть он понимал, что Ленский молод и горяч. И прощал ему это. И вдруг он ведёт такой разговор, явно опускающий ситуацию. Ленский с надеждой говорит: «ты зеваешь […] Но скучаешь // Ты как-то больше». Мол, может быть, хоть что-то затронуло тебя, вывело из равновесия. Но: ««Нет, равно». И сразу же перебивает: «Однако в поле уж темно;// Скорей! пошёл, пошёл, Андрюшка! // Какие глупые места!». Он не даёт ему даже возможности зацепиться за что-то, чтобы продолжить. Но Ленскому-то хочется. Вот он показал свою возлюбленную другу, а тот: «А кстати: Ларина проста,// Но очень милая старушка…». И тут же опускает ниже пояса: «Боюсь: брусничная вода //Мне не наделала б вреда». И дальше: «Скажи: которая Татьяна?». Ну что же он, не разобрался, которая Татьяна? Это явно оскорбительно. И интересно, что ответит Ленский: «Да та, которая, грустна// И молчалива, как Светлана,// Вошла и села у окна». На что Онегин говорит: «Неужто ты влюблен в меньшую? […]Я выбрал бы другую». Так вот, что происходит: Ленский обижается здесь. И обижается сильно. И может быть даже настолько глубоко, что Онегин этого не понимает. Посмотрите, с какой готовностью он даёт характеристику Татьяне. Очень может быть, что Ленский влюблён в Татьяну, она ему более интересна. У него даже образ для неё готов: «как Светлана» (главная героиня баллады «Светлана» В.А. Жуковского).
И так часто бывает: две девочки, одна бойкая, выскочила первой, загородила собой вторую, с ней легче вступить в разговор, а дальше всё уже по колее, потому как все эти брачные игры были чётко регламентированы, не менее чем дуэльные. Всё происходит на глазах у родственников, каких бы свободных нравов они ни были. И дальше ты всё больше и больше инвестируешь в этого человека своё время. А Татьяна могла оставаться для него чем-то недостижимым. И тут ему говорят то, что находит отклик в глубоко скрытом. Ему становится больно. Но он не может этого признать, потому что это невозвратно, такую ошибку сложно признать.