Хотелось бы сопоставить различия России и Европы. У нас во всей стране однородный язык. В той же Европе на небольших расстояниях друг от друга страны сохранили свои языки. Можно сказать: как здорово, они сохранили богатство и многообразие культур. И это действительно здорово. Но с другой стороны, это говорит о ментальности и об отношении к чужому: «Вот за той горой уже чужие, и я не хочу их принимать в свои, не хочу пользоваться их словами, их традициями, их культурой». Такая внутренняя установка похожа на какую-то глубоко запрятанную ксенофобию.
Или другое: в Америке считается нормальным позвонить в полицию, если тебя обогнали как-то не так. Сказать: «По-моему, водитель едет в нетрезвом виде». После чего его могут остановить. Позвонивший чувствует себя вполне нормально – он послужил обществу. У нас это «стукачество» и донос. В детстве таких называют ябедами и предателями.
Рассмотрим религию. В протестантской религии богатство – это знак Бога. Богатый человек уже отмечен, избран. В православии совсем не так. Более того, по легенде, когда Владимир принимал решение о том, какую религию выбрать для Крещения Руси, одним из аргументов для него было то, что в православии милостыня поставлена на высокое место в ранге благодетельности. Во многом поэтому мы приняли именно православие.
Вблизи протестантских церквей нет нищих не потому, что их нет вообще. Да и у нас те нищие, которые сидят у церкви, часто не столь бедны. Но для нас это традиция: ты помолился и должен что-то дать бедному человеку, поделиться.
Отношение к людям тоже разное. На Западе, который мы называем Европой, ценится профессионализм. Человек – это то, что он делает. Важно, выдаёт ли он качественный продукт. Это главное. У нас же человек может не уметь ничего делать, но мы говорим: «Зато он душевный». То есть у нас человека воспринимают по всем параметрам сразу, а в Европе больше по тому, насколько он нужен. Вот он умеет делать что-то хорошо и этим представляет ценность для меня. Не будем сейчас судить, хорошо это или плохо, но можно заметить, что некоторый род профессионализма – тот самый, что у Акакия Акакиевича из «Шинели», умение хорошо писать, – быстро становится делом машин (см. рис. 3).