Я к тому, что есть и другой взгляд у людей на жизнь, кровь, смерть, пытку, что такое «хорошо» и «плохо». Действительно, царь какой-нибудь мог важного боярина отдать толпе, как разменную монету, чтобы она успокоилась. То есть нужно учитывать времена. Да и не бывает других бунтов – не кровавых и не беспощадных. А насчёт бунта Гринёва, в этом смысле любой рост молодого человека, его решения – это всегда бунт. Например, когда он карту пытается превратить в змея, у него есть для этого чёткий план. Вся жизнь молодого человека – это проба своих возможностей.
Новиченков А.Н.: Это попытка преодолеть паттерное поведение, которое было заложено родителями, в первую очередь отцом. Другое дело, что Гринёв не осознавал этих паттернов. Он не мог их преодолеть, именно поэтому он повторяет поведение отца в итоге. Гринёв – один из самых глупых героев русской литературы. Он очень неумный, и Пушкин специально его таким создаёт. Это тоже не случайно: человек, который будет до жути простой, искренний, даже с людьми, которые его могут в ту же минуту прикончить, должен быть прост как пять копеек. Я бы хотел сказать ещё по поводу того, что Оля сказала. О том, что, если бы бунтари не ошибались, было бы всё лучше, у них больше получалось бы. Но ведь тогда это был бы уже не бунт. Бунт должен иметь в себе эту эмоциональную неосознанную составляющую. Потому что как только появляется осознанность, человек начинает думать о том, что бунтовать, возможно, и не надо, а сделать как-то по-другому. И мне кажется, с детьми такая же ситуация. Он бунтует потому, что не осознаёт, что он бунтует. Ему этот бунт зачем-то нужен. Зачастую ребёнок не может спросить себя, почему и зачем он делает это. Задача родителей – задать эти вопросы ребёнку. У Оливера Сакса был такой момент в книге: ребёнок начинает кричать за столом, и отец говорит: «ты точно хочешь играть в эту игру?», после чего ребёнок успокаивается. Он понимает, что его поймали за игрой.
Лазарев М.И.: Если проанализировать историю, можно заметить, что многие бунты начинаются одинаково. Есть какая-то небольшая группа людей, которая делает что-то против власти. Это может быть даже что-то невинное (можем вспомнить майские события в Париже 1968 года). Потом их арестовывают. Другие начинают за них заступаться, и пошла раскрутка. Но мне кажется, ключевое место в любом бунте, с точки зрения обычных граждан, это то, что происходит отмена норм, некоторых норм поведения. А когда происходит такая отмена, где стоит остановиться в этой отмене? Сорокин в своей «Социологии революций» отмечает, что все нормы меняются, всё деградирует, даже взаимоотношения между людьми. Пушкин в «Капитанской дочке» показывает, что всё деградирует. И в этом смысле бунт называют именно бунтом, а не революцией, потому что самоорганизующей силы в нём нет. Это просто разрушение. Бунт всегда сопровождается колоссальным бессмысленным разрушением, убийствами и т. д. именно из-за того, что большая часть людей не понимает, где эта граница, да и не хочет этого понимать: что можно отменить, а что нужно оставить. «Не убий?», но мы убиваем, убивать можно, пока идёт бунт и т. д.
Новиченков А.Н.: Мне кажется, здесь не отмена норм, а их проверка. Отменяем нормы мы, но сами нормы благодаря нам проверяются, то есть они проходят некоторый фильтр. Почему мы бунтуем? Потому что нам что-то не нравится. А значит, в лице бунтарей эти нормы только приобретают что-то: проходят они проверку или не проходят.
Лазарев М.И.: Но такое ощущение, что бунт подпитывается именно этой частью: я живу в согласии с обществом, у меня идёт накопление недовольства, это может вылиться, допустим, просто в развод или размолвку с родителями. Но в любом случае происходит накопление недовольства, а потом происходит какое-то событие, которое является спусковым крючком. Но где остановиться? Отсутствие понимания этого приводит к тому, что, например, даже при разводе взрослых людей звучат взаимные обвинения, которые уже совершенно не нужны.