Я уж не говорю про регуляцию общества, все эти правовые механизмы. Все они явно обозначают, что проще конструктивно смотреть на общество как на субъект. И сейчас это становится философией, это принимают, потому что многие вещи тогда объясняются. Например, если общество — это субъект, некая очень сложная структура, то можно существующие конструктивные находки и взгляды на сложные структуры, — например, в медицине, — применить к обществу.
Аутоиммунное заболевание — известно, что это такое, — когда организм на себя реагирует как на внешнюю угрозу. Могут быть проблемы с суставами, ещё какие-то, целый комплекс того, что такое иммунное заболевание. И тогда посмотрим на репрессии 30-х, — если мы отойдём от того, что это наши дедушки-прадедушки были жертвами или наоборот теми, кто осуществлял террор, — и скажем: «Ну да, после гражданской войны, естественно, возникли органы подавления, иначе и быть не могло. В любом государстве есть репрессивные органы, но они были настолько сильны, что уже начали действовать против того организма, в котором они и живут». Могло такое быть? Да, могло такое быть. Это такой подход, иначе мы будем говорить, что это плохо, но почему это произошло, мы знать не будем.
И тут сразу появляется взгляд, как у Ницше: человек — это канат, натянутый между обезьяной и сверхчеловеком. Наверное, если бы он знал генетику и жил во времени поближе к нам, может быть, он сказал бы что-то в таком роде: человек — это канат, натянутый между генетическим кодом и культурным кодом. Генетическим понятно, это то, какие мы есть в животной своей части. А культурные коды — это то, кто мы есть как люди.