Кажется, что нет разницы, как называть некоторые вещи, но разница есть, потому что есть наша неосознанная часть мышления. Например, музыка создаёт настроение, мы же не спорим с этим. Она нам ничего конкретного не сказала, а настроение может поменяться. Или, например, сердце чаще бьётся. Попробуйте заставить сердце чаще биться — не получится. А от определённой ситуации, какого-то волнения, воспоминания — будет. То есть не всем мы управляем. Или попробуйте просто искренне засмеяться. Да это мучение всех режиссёров — сделать так, чтобы человек смеялся. Это непроизвольная реакция, и только высокий профессионал может это делать.

Я хочу сказать, что это неосознанное очень важно, и привести два примера, два приложения этого понимания. Одно — про смерть. Мысли о смерти бывают, и в определённом возрасте их даже много. Я помню, что сначала в очень нежном возрасте, и потом где-то в 14, в 15 лет мучают такие мысли. Как так? Я умру, это целый мир, а что ещё тут останется, если меня не будет? Понятно. А второе — это соотношение индивид-общество, кто и для кого живёт. Две темы эти можно дальше разобрать.

Левин в «Анне Карениной»:

Ну и дальше там про загадку. Загадка — таинство смерти.

А если по-другому думать, что вообще непонятно, что такое смерть. Если думать, что просто есть жизнь — действительно чудо и тайна жизни. Можно тут говорить, как она возникла, — и жизнь кончается. То есть вместо идеи неизбежности смерти осознавать конечность жизни.

Тут меньше неразгаданности, потому что один день, он же тоже конечен, и мы располагаем, говорим: «Ага, это я успею, это я не успею сделать, потом усну». Нельзя говорить «вечным сном» уснул — только про умершего. Тогда же проще думать! И ужаса нет. Конечность. Мой ресурс.

Иногда даже кажется, что великие люди обладали этим чувством конечности жизни, и поэтому с самого начала как бы правильно строили свою жизнь. Часто же видишь, что великие люди — не самые умные или не самые сильные, но что-то другое в них было. Может быть, вот это чувство, чувство конечности жизни, а не ужаса перед смертью.

Иногда кажется, может быть, смерть — это лишнее слово? Как бывает, слова не хватает, так называемое понятие лакуны. Или можно думать, что это как Дед Мороз. Понятие есть, а самого Деда Мороза, мы знаем, нет. Понятно, что для верующих есть бессмертие души, и после смерти что-то наступает. Тогда это просто какая-то граница между двумя частями жизни, это совсем другое. Я же говорю, как можно думать, что даёт более конструктивный подход к своему времени и своей жизни.

И всё-таки по поводу конечности жизни. Есть конечность длины, а что противоположное? Бесконечность жизни? Чтобы быть готовым к бесконечности жизни, нужно минимум обладать бесконечной памятью, наверное, иначе это бессмысленно. А с другой стороны есть конечность длины. И каждый понимает, что есть ещё наполненность жизни, её «ширина». Тогда появляется объём.

Представьте, что вы полноценно представляете и живёте сегодняшний день ещё за кого-то. Вы понимаете, как он видит какие-нибудь события, тогда у вас удваивается жизнь, правильно же? Конечно, это всё как будто бы пустая арифметика, но через неё можно подумать и о ширине жизни, о том, со сколькими людьми ты находишься в этой эмпатической связи. Это увеличивает ширину жизни. И вполне возможно, что герой, тот, кто даже жертвует жизнью, он этого и достигает — бесконечной ширины жизни в свои последние мгновения жизни тела.

Скажем, разруха в стране, и один совершенно логично говорит: «Я не могу приложить все свои свойства, все свои умения, образование, я ученый!» — и уезжает. Другой говорит: «Да, разруха в стране, поэтому я должен здесь быть». Оба решения, по-видимому, правильные с определённой точки зрения. Возникает это решение на неосознанном уровне, потом оно уже оформляется каким-то рациональным суждением.

Так что, мне кажется, очень важно думать о словах и о том, какие они создают алгоритмы принятия решений.