Есть такая латинская пословица Dura lex sed lex, её обычно переводят «Закон суров, но закон». Вроде понятно: нужно терпеть, пускай закон будет строгим, но его придумали, и теперь надо его исполнять. Чуть менее плоским будет это утверждение, если вспомнить, что dura — это не только суровый, но и грубый, не утончённый, не приспособленный к каким-то тонкостям. И закон вынужденно действительно не приспособлен.

Какой-нибудь пример: если в магазине продают спиртное человеку накануне его совершеннолетия, вроде вполне естественная покупка, на самом деле продавец должен быть наказан. Он накануне продал, а другой сделает это за два дня, за три, и закон исчезнет.

И мы, когда смотрим на что-то, говорим: могли бы и учесть заслуги этого человека! Ну да, заслуги этого человека, потом человека, который, может быть, менее знаменит, нужно учесть, и другой скажет: «Да и я такой же, только в другой сфере». Простили великой певице, а почему бы не простить великому конструктору, и так далее. Всё, закона нет.

Мы знаем, что революция началась под благородными лозунгами «свобода рабочему классу, крестьянам», для благого дела индустриализации, всё здорово, но потом и рабочий класс, и крестьяне были даже больше закрепощены, чем до того.

Конечно, тут такая коллизия с чувством справедливости. Как наказывать человека за какую-то мелочь? Вроде бы, несправедливо. И вот закон с чувством справедливости, естественно, входит в противоречие. И тут общество придумало помилование, различные смягчения наказания.

Интересно, что есть два произведения, во всяком случае про которые я знаю, про которые Пушкин сам сказал, как всё здорово получилось. Одно известно: «Борис Годунов», а второе — это «Анджело». И он пишет, что критика на него набросилась, а, между тем ничего лучше он не писал. Понятно, что такое признание может быть под влиянием каких-то эмоций, но однако так сказано. А почему? Там уж очень много всего сплетено, и удачно сплетено. И взаимоотношения государя с законом, и справедливость, и много чего, но я только одно скажу, что там этот вопрос поставлен о том, что закон применяется как бы несправедливо. Молодой человек его нарушил, он соблазнил девушку, на которой собирался жениться, и за это действие его должны казнить. И вот как решается эта задача. Почему там поставили сурового правителя? Потому что «Зло явное, терпимое давно, молчанием суда уже дозволено…». И ещё несколько таких замечательных есть мест в этом произведении, где именно про закон, столкновение закона и чувства справедливости, и решение его при помощи милости правителя. Такой баланс. То же самое в «Капитанской дочке» мы знаем.

То есть эта проблема была всегда. Мне кажется, по отношению к закону и государству есть хорошее жёсткое, но справедливое высказывание Бердяева, что государство существует не для того, чтобы сделать жизнь раем, а для того, чтобы она окончательно не превратилась в ад. Конечно, это пишет писатель, поэтому «рай», «ад», тем более такой верующий человек, у него всё это рядом, видимо, в воображении. Я услышал в этих словах: ад — это хаос.

И всегда, когда какие-то идут недовольства и выплёскиваются в разных видах, то каждый, это же в силу демократии каждый решает, должен выбрать: это уже достаточно, чтобы рискнуть порядком или нет?

Молодёжь, естественно, говорит: да, достаточно. Потому что у молодёжи больше возможностей, больше времени. Будет беспорядок — выживем, выправим. А люди в возрасте уже меньше начинают участвовать в разных общественных турбуленциях именно в силу того, что чувствуют, чем может обернуться хаос, или ад по бердяевской формулировке.