Философы и политики удивлялись, как так получилось, что русский народ казался очень религиозным, а потом так быстро произошла революция и срывали кресты, взрывали церкви. Вроде бы относительно мало людей выступало против, потому что если бы их было много, то этого бы не произошло, конечно. Вроде бы противоречие, хотя на самом деле противоречия может и не быть. И религиозность, христианство, и светлое будущее коммунизма — это какая-то очень дальняя потусторонняя идея. Потусторонняя в смысле по ту сторону настоящего, настоящей жизни.

Можно сравнить человека, общество или нацию с руслом, по которому течёт вода. Идеи могут протекать, а в сущности своей остаются, потому что русло реки меняется намного меньше. Может быть, даже революция произошла из-за этого и прошла так легко и успешно, а потом случилась такая жестокая Гражданская война. Это всё страстность. Есть ещё одна вещь, может быть, идея частной собственности и православие не очень совместимы. Если сравнивать культурный код с генетическим, лошадь и осёл могут давать потомство, но это потомство уже не имеет потомства. Мул — очень полезное животное, но продолжения рода не имеет.

Так и здесь, есть вещи несовместимые, мы сразу их не видим, но вместе жить они не могут. Как правила игры. Нельзя сделать игру, чтобы наполовину правила были шахматные, наполовину хоккейные, во всяком случае таких игр не видно. Может быть такая несовместимость.

А что же сейчас? Мы ещё не знаем, что сейчас будет, потому что всё это проявится на втором, на третьем поколении. Сейчас уже есть проблема, которая, может быть, успеет решиться. Проблема детей богатых родителей, у них нет позиции. Если бы общество ещё было сословно, они бы знали: я вот принадлежу к такому сословию, а эти люди — к другому. Всё так просто. А мы по поведению этой золотой молодежи видим, что этой позиции у них нет. Хотя должно же быть внутреннее оправдание, почему я это всё имею.