Иногда кажется, что существуют какие-то запреты на изучение чего-то очень важного. Например, у нас в языке говорят: «Когда пришли к власти большевики», — это как какое-то явление природы рассматривается. В других странах то же самое происходит, и также говорят. Так, как будто это невозможно понять и не о чем говорить, тема как бы закрывается.

Может быть, потому что развитие техники вообще обгоняет развитие гуманитарных наук. Понятно, почему. Скажем, электродвигатель, где бы он ни был изобретен, он будет общим. И неважно, нужно ли помнить, кто его изобрёл. Для истории, конечно, нужно, а какому-то человеку вовсе необязательно. А музыка, литература сильно отличаются. Диккенс и Гоголь принципиально отличаются. Какие-то мировые шедевры, они, конечно, для всего человечества, но каждая нация в этом смысле как бы развивает культуру под себя. А технику — вместе, вот и разница.

Можно посмотреть, как отдаются мировые шедевры. Какими, скажем, порождённые русской литературой, они оказываются в переводе. Если посмотреть перевод, обязательно находится, что в каких-то тонких местах что-то пропущено. Например, в переводе «Онегина» на итальянский в «кругла, красна лицом» «красна» переведено как «красивая». Понятно, как Красная площадь, и так далее. И много такого. Толстой так же переводится. Как раз принципиальные вещи, которые нам-то и окрашивают это произведение, и создают этот самый фон восприятия, переведены по-другому. Это даже не вина переводчика — культура другая, другие коды, по-другому нужно. Так и воспринимается всё по-другому. И переведённый Толстой — это уже другой Толстой, так же как и Достоевский, Пушкин, безусловно.

Будем надеяться, что не так сильно, но гуманитарная часть отстаёт. Даже понимание науки, что такое наука, оно разное.

Мы знаем электродвигатель. Электричеству какая разница, кто? Электричество поставили на службу человечеству. Ещё есть поступательные процессы, следующую ступеньку делают независимо от того, кто сделал предыдущую ступеньку. Скажем, в каком-нибудь химическом развитии что-то сделал Менделеев, а следующую ступеньку Пастер, и так далее.

А в гуманитарных науках не так. Посмотрите, существует философия Гартмана, есть философия Хайдеггера, Конта, и так далее, и так далее. То есть всё по фамилиям. И более того, пишется: «Стало больше приверженцев философии имярек». Что значит приверженцев? Это что, обосновано, доказано? Это совершенно разный подход, гуманитарное — это то, где часто не выделено объекта изучения, философическая модель рассуждения «обо всём в мире». Именно рассуждение, когда человек так рассуждает, у него такое мнение, у другого — другое. Это нормально.

Великие люди, Платон и ближайшие, они вот так его видели, и ты можешь ознакомиться с этим. Но это не значит, что они изучили и сказали: «Из этого следует это, из этого — то», — как: «Если ты хочешь создать какую-нибудь пластмассу, ты должен делать так, так, так, потому что есть такая теория». Там этого нет, а может, и не может быть.

Эта разница как раз создаёт такой диссонанс. По технике мы сами себя обгоняем, а как личности мы не готовы водить эту машину. Водительских прав нам на всю эту технику, которую мы сумели сделать, выдавать нельзя, если бы и был кто-нибудь, кто бы выдавал.